Строгое разграничение функций указывалось, между прочим, «для поддержания памяти подьячих и челобитчикам для сведения», в вывешенной в каждом приказе для всеобщего обозрения росписи, скрепленной подписью главы учреждения. Оно коснулось и частных ходатаев по делам — площадных подьячих, которым Адриан в 1699 г. назначил места для работы точно перед теми приказами, по которым они специализировались. Исследователи в один голос хвалят наведенный патриархом порядок и его выходящую за рамки обыкновения постоянную заботу о служащих приказов.
Действительно, повышение жалованья и уменьшение воистину огромных в XVII в. объемов работы приказных сопровождалось при Адриане богатейшими праздничными угощениями, а забота патриарха простиралась не только на близких к нему казначея, дворецкого и глав отделов — «повытий», но и на рядовых подьячих. Известен случай, когда патриарх приказал выплатить иноземному лекарю Фохту весьма солидную сумму в 5 рублей «за лекарство и за работу его, что он лечил подьячего Казенного приказа Вешнякова внутреннюю его болезнь сердечную».
При разумном управлении доходные статьи Казенного приказа выполнялись с четкостью и постоянством, резко контрастирующими с хозяйственной разрухой и почти непрерывными фискальными поражениями государственной власти, имевшей пустую казну несмотря на все чрезвычайные меры. Результатом деятельности Дворцового приказа было процветание патриарших вотчин, исправно дававших одних денежных доходов до 30 тысяч рублей в год, не говоря уже об огромных запасах хлеба, снеди и разного питья, которыми Адриан щедро наделял нуждающихся. При этом патриаршим администраторам не приходилось силой удерживать крестьян на домовых вотчинных землях Адриана, никогда не пустовавших: напротив, желающих получить там «жребий» было более чем достаточно.
Под надзором Дворцового приказа в центре и поставленных им приказчиков на местах крестьянская община в патриарших вотчинах имела самоуправление и решала почти все дела, касающиеся «мира». Сходами выбирались волостные старосты (затем бурмистры), целовальники и прочие должностные лица, раскладывались по дворам земельные «жребии», подати и повинности, отпускались и принимались члены общины, приносились жалобы на любого администратора. Последние не вмешивались во внутреннюю жизнь общин, но были обязаны охранять крестьян от сторонних лиц и местных государственных чиновников, а также расследовать и судить их взаимные обиды.
Важным памятником организационно–административной деятельности Адриана стал «Наказ старостам поповским и благочинным смотрителям», увенчавший долгую работу его предместников в области епархиального управления. Наказ рассылался по епархиям по меньшей мере с конца 1697 г. [570] до середины 1699 г. [571], что неудивительно, учитывая объем и содержательность предписаний патриарха относительно всех сторон местного духовного управления, от наблюдения за правильностью богослужения и исполнения прихожанами христианских обязанностей до порядка отчетности по церковным сборам.
Подготовка наказа началась еще раньше, как по общей необходимости кодификации практики духовного суда, так и в ответ на просьбы епархиальных архиереев уточнить «чин и расположение всяких судимых дел, духовных и земских, и пошлин… и всяко, елико имать управления христианского жительства, и с новых патриарших уставов и повелений, и каковым чином и образом всякие приказные приходы делятся приказным чиновным людям и подьячим или архиерею» [572]. Указания патриарха состояли из 72 разделов. Они были адресованы как назначаемому архиерейской властью управителю («духовному судье»), так и выборным местным смотрителям над духовными лицами, точно определяя весь широчайший круг их обязанностей по надзору за епархиальным духовенством и поступлением церковных даней: как «ведать в городе и десятине попов, и дьяконов, и церковных причетников, и мирского всякого чина в духовных делах»; как «чинить рассуждение между попами, и дьяконами, и церковными причетниками во всяких делах» и т. п. Кроме того, Адриан давал четкие указания, какие дела следует вершить на месте, на десятильничьем дворе, а какие (и куда именно) необходимо направлять в патриаршие центральные ведомства.
Следуя логике развития русского церковного права, последний досинодальный патриарх поручал сбор податей Исключительно выборным, которые, для ограждения интересов своих избирателей, присутствовали на суде «управителей» и являлись посредниками во всех сношениях последних с городским и сельским духовенством. За установленное по жалобам выборных превышение «управителями» данной им власти Адриан обещал наказывать тяжелыми штрафами. Не менее решительно он ограждал церковное ведомство от вмешательства светской власти.
«А будет, — гласил Наказ, — который воевода попов и дьяконов, церковных причетников и мирских людей в духовных делах и по челобитью мирских людей в каких будет делах станет к суду к себе имать, и о том святейшему патриарху на того воеводу писать в Разряд не медля» (раздел 25). Однако светская власть уже меняла самые правила судопроизводства, и, пока собственно сфера церковного суда оставалась неприкосновенной, Адриан должен был эти правила принимать. К его Наказу прилагались еще 13 статей с распубликованием указа царя Петра о замене во всяких делах судов и очных ставок (то есть состязательного судебного процесса) розыском (то есть процессом инквизиционным).
Вынужденное изменение формы судопроизводства отнюдь не означало для Адриана его ужесточения. Усилиями патриарха, по его собственному признанию в грамоте Афанасию Холмогорскому, руководило одно побуждение: «управлять людьми своими правильно», по правилам св. апостолов и св. отцов, — сосредоточившись на устранении произвола во всех касающихся Церкви сторонах жизни. Что же касается мер воздействия на непослушных высшей епархиальной власти, то крайними из них служили угрозы суда и расправы со стороны центральных патриарших ведомств или, яснее, довольно крупные денежные штрафы. Даже относительно преследования раскольников (включая расстриг и совратителей, виновных в организации «самосожжений») указанные Адрианом епархиальным властям меры сводились к допросам и заключению в монастырь с извещением Патриаршего разряда.
Совершенствование местного духовного управления на всем протяжении патриаршества Адриана тесно увязывалось с более четкой организацией центральных ведомств и повышением роли их руководителей. Это неоднократно ставилось в вину архипастырю — как петровскими чиновниками, так и позднейшими исследователями, склонными упрекать смертельно больного Адриана в упущении кормила правления из своих рук, как будто правильная (и с исторической, и с человеческой точек зрения) передача функций вела к ослаблению патриаршей власти. Столь нелепый упрек воспринимается нами с тем большим сарказмом, что впервые его выдвигали именно те петровские чиновники, которые беззаконно посягали на архипастырскую власть и, собственно говоря, организовали ее крушение после смерти патриарха, при жизни которого явно не смогли в полной мере добиться своих корыстных и преступных целей.
Адриан открыто и благодарно пользовался услугами помощников, законно исполнявших свои функции. Одним из таких управителей был казначей Паисий, назначенный на сию должность в 1687 г. патриархом Иоакимом и пребывавший во главе патриаршего Казенного приказа до самой кончины 25 декабря 1694 г. Для обвинения его в гордости и заносчивости, проистекающих от превышения власти, оказалось достаточно одного лишь случая недовольства Афанасия Холмогорского тем фактом, что Паисий способствовал учреждению в 1692 г. в Антониево–Сийском монастыре архимандрии и поставлению первым архимандритом Сийского же игумена, а не кандидата архиепископа Афанасия, не желавшего увеличения независимости одной из виднейших обителей своей епархии. Используя обвинения Афанасия, историки не задавались вопросом, мог ли постриженик Сийского монастыря Паисий действовать не на пользу своей братии и действительно ли дело было решено его влиянием, а не чувством справедливости Адриана, откликнувшегося на просьбу монастырских властей в этом случае точно так же, как патриарх твердо и неуклонно защищал от резких нападок Афанасия независимость Соловецкой обители [573].
«Гораздо печальнее по своим результатам, — пишет историк Г. А. Скворцов, — было влияние на патриарха Адриана, в последние годы его служения, архидиакона Ионы, который как бы забрал управление епархией патриаршей в свои руки и в делах общецерковных, вероятно, в ряду с другими окружавшими московскую кафедру клириками, распоряжался именем патриарха Адриана, когда последний при тяжкой болезни не мог править церковью и проживал в своем любимом подмосковном Перервинском монастыре» (С. 102).
